– Трудитесь… – выговорил он. – Похвально, похвально. В почте что-нибудь есть?
– Да нет, одна чушь, – ответил Бинго. – Почему среди наших подписчиков столько слабоумных? Уилфрид Уотерсон (7 л.) написал про какаду такое, что его охотно примут в сумасшедший дом. Видите ли, эта тварь спрашивает: «Орешка не хотите?»
Мистер Перкис был менее строг.
– Что с них взять! – вздохнул он. – Молодые головы… Кстати, о головах, нет ли у вас аспирина? Или томатного сока, туда можно капнуть вустерского соуса. Нету? Жаль-жаль. Мне стало бы легче.
На Бинго снизошло озарение.
– Господи! – воскликнул он. – Вы вчера… э… напились?
Перкис помахал рукой, едва не свалившись от усилия.
– Вы уж скажете! Жена уехала, решил с горя сыграть с друзьями в карты. Засиделись, знаете, то-се… Да и как откажешься, когда нальют? Но «напился» – это уж слишком.
Сутки назад Бинго не посмел бы сделать такое предположение, но теперь, увидев, что Перкис – свой, несовершенный человек, он решился. В конце концов, они оба спасут друг друга. Рози поверит такому авторитету. Он начал складывать фразу, но хозяин его перебил:
– А вообще-то вы правы. Лучше скажем, надрался. Но как это ни назвать, дело мое плохо. Служанка сообщила, что жена звонила мне пять раз: в 10.30, в 11.15, ровно в полночь, в 2 часа ночи и, наконец, в 4.20. Боюсь…
– Вас до утра не было?
– Да, мистер Литтл.
Если бы Бинго не сидел, он бы свалился на пол. Вот и все, конец. Теперь не убедишь жену, что он всю ночь работал с Перкисом. От горя он вскрикнул, а хозяин взмыл к потолку, сбивая головой штукатурку.
– Поэтому, – продолжал он, приземлившись, – я был бы вам очень обязан, если бы вы убедили миссис Перкис, что мы засиделись допоздна, а потом я ночевал у вас в кабинете.
Бинго втянул воздух. Босс не был красив, но сейчас казался прекрасным, словно Тадж Махал при лунном свете.
Однако чувств редактор не выдал. Что-то нашептывало ему, что пришел его шанс. Он нахмурился и поджал губы.
– Правильно ли я понял? Вы просите меня солгать?
– Это не ложь! Это милость!
Чтобы заговорить, губы пришлось разжать, но лоб – ему-то что?
– Не уверен, – холодно ответил Бинго. – Вчера я, помнится, просил вас о милости, а вы резко отказали.
– Какая тут резкость, мистер Литтл! Какая резкость?
– Такая.
– Может быть. Но я подумал и решил увеличить ваше жалованье на десять фунтов.
– На пятьдесят.
– На пятьдесят!
– Ну, на сорок.
– А не на тридцать?
– Нет.
– Хорошо.
– Хорошо?
– Да.
Тут зазвонил телефон.
– А, – сказал Бинго, – опять жена. Я слушаю.
– Бинго!
– Здравствуй, кроличек. Что с тобой случилось? Какой-то писк, треск…
– Я пошла к миссис Перкис.
– А что с ней?
– Она страдает. Перкис где-то был всю ночь. Бинго мило засмеялся.
– Был. В твоем доме. Со мной.
– Что?
– То. Мы заговорились, и он у меня остался. Спал в кабинете.
Рози ответила не сразу.
– А как же этот снимок?
– Какой еще снимок? А, в газете! Да, немного похож. Вообще-то я слышал о двойниках, но никогда их не видел. В книгах – другое дело. Скажем, у Филиппса Оппенхейма один англичанин как две капли воды похож на одного немца. Получилась целая заварушка. А тут – я же был с Перкисом! Хочешь, я его позову? Перкис, это вас. – И он передал трубку.
© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.
– А, вот и вы! – сказал Перкис. – Где вы сегодня обедаете?
Бинго ответил…
Нет, раньше отступим вспять и, как сказали бы юристы, заложим необходимые основания.
Мистер Перкис, владелец детского журнала «Мой малыш», обычно отдыхал в июне. Поэтому Бинго, у него служивший, отдыхал в июле или августе. Вернувшись в этом году, как и в прошлом, за несколько дней до матча «Харроу» – «Итон», он шел по Пиккадилли, размышляя о том о сем, когда столкнулся с Кошкиным Кормом, популярным молодым актером, выступавшим под именем Клод Коттермол. После занимательной беседы, слишком долгой для пересказа, тот предложил ему два билета на спектакль, а Бинго, радуясь дармовому развлечению, охотно согласился.
Оставалось найти себе пару. Миссис Литтл, известная всем любителям чувствительного чтива как Рози М. Бэнкс, была в Дройтвиче с матерью и Алджерноном Обри, недавно явившимся на свет. Бинго подумал о мистере Перкисе, но отверг эту мысль и решил пригласить свою тетю, миссис Бинсток. Конечно, думал он, задняя ее часть выйдет за пределы кресла, ибо она – одна из самых толстых женщин, смотревших с тоскою на список диетических блюд, но ничего не попишешь, вдов надо развлекать. Словом, он отправился к ней. Встретил его Уилберфорс, ее дворецкий, с сожалением сообщивший, что хозяйка уехала в круиз по Средиземному морю. Бинго собрался было уйти, но дворецкий его спросил:
– Деньжат не хотите, мистер Ричард?
Бинго всегда хотел их, а потому ответил:
– Хочу.
– Ставьте завтра на Свистунью, – посоветовал эксперт и удалился, оставив собеседника в том состоянии, которое Флобер определил бы словом «опупел».
«Что же делать?» – подумал он (Бинго, не Флобер). С одной стороны, дворецкий знается с букмекерами, жокеями и конюшенными котами. С другой – миссис Литтл, как многие женщины, не понимает спортивного азарта, мало того – запретила играть на бегах.
Тут он понял, что проблема – чисто умозрительная, ибо до получки у него осталось 5 шиллингов. От этой мысли ему стало легче, домой он пришел веселый, налил себе джину с тоником и залег было с книгой – но услышал телефонный звонок.
– Заинька! – сказал хорошо знакомый голос.
– Да, кроличек?
– Когда ты пришел?
– Только что.
– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. Правда, скучаю по тебе. А ты?
– Ничего.
– А Обри?
– Хорошо.
– А мама?
– Вот мама – хуже. Сегодня наглоталась морской воды. Обошлось, но она дышит со свистом.
Трубка задрожала в его руке. Книга выпала из другой. Если уж это не знамение, думал он, то их вообще не бывает.
– Со свистом? – проверил он.
– Да. Вроде газа из трубы.
– Значит, можно сказать, что она – свистунья?