Чудес не бывает? - Энн Вулф - Страница 7


К оглавлению

7


Учитель, которого взяли на замену старого Патрика — так дети прозвали мистера Паттери, семидесятилетнего подслеповатого преподавателя литературы, — с самого начала показался школьникам довольно странным.

Дюк Миндселла — к нему быстро прилепилось прозвище «Дядя» или «Дядюшка Дюк» — пришел в «Петер-линк скул» в длинном черном плаще, заляпанном снизу пятнами засохшей грязи. В руках он держал старенький зонт, больше напоминавший трость или клюку, уже порядочно послужившую хозяину. Под плащом скрывался старомодный костюм, позволивший школьникам вынести окончательный вердикт: новый учитель с непростительной небрежностью относится к одежде. Образ странного типа завершали громоздкие очки и неухоженная челка, которую обладатель зачем-то разделил на две части, отчего его крупное лицо с носом, тонким у переносицы и солидно утолщавшимся к кончику, выглядело еще массивнее.

Единственным, что не вызывало пересудов в облике нового учителя, были его глаза. Голубые, глубокие и ясные, они смотрели на окружающий мир с какой-то детской чистотой. И эти глаза не только привлекали внимание, но вполне могли удержать его.

Мнения о Миндселле очень скоро разделились. Кто-то посчитал его занудой и психом, а кому-то после скучных проповедей старого Патрика его уроки показались глотком свежего воздуха. Он говорил неспешно и с вдохновением. Морщился, когда понимал, что в задних рядах кто-то пытается перешептываться и перебрасываться записками. Он пытался понять, с кем имеет дело, и поговорить с каждым.

Старый Патрик, для которого все школьники были одним размытым лицом, никогда не позволял себе опускаться до таких глупостей, как диалог с учениками. Эта неожиданная перемена кого-то пугала, а кого-то заставляла надеяться на то, что старый Патрик нескоро займет свое место.

К странной фигуре Дяди Дюка очень скоро прилип шлейф из сплетен и слухов.

Кто-то говорил, что он долгое время не учительствовал из-за жуткой истории, которая вышла с ним в другой школе. Кто-то рассказывал, что на переменах Дядюшка Дюк вытаскивает из своего потертого портфеля конфеты и съедает их по нескольку штук сразу. Кто-то болтал, что он приходится родственником одной из своих учениц и ученику из младших классов средней школы. А кто-то судачил о том, что до своего прихода в «Петер-линк» Дюк Миндселла торговал не то парфюмерией, не то косметикой — короче говоря, занимался совсем не мужской работой.

Да, Дядюшка Дюк оказался воистину странным типом. И чутье подсказывало школьникам, что и здесь он обязательно выкинет что-нибудь странное и нелепое. Потому что с такими типами по-другому не бывает.


— Мистер Миндселла, я могу задать вам вопрос? — донесся до Дюка тоненький девичий голосок.

Дюк отвлекся от своих мыслей и вернулся в кабинет, увешанный громоздкими портретами классиков. Урок уже закончился. Ученики разошлись, на полу валялось несколько смятых листков: кто-то промахнулся мимо мусорного ведра и ненужные теперь контрольные валялись прямо на полу.

Перед Дюком стояла его ученица, одна из немногих, кому понравились его уроки и нелепые попытки вступить в диалог с учениками, в большинстве своем совершенно не понимавшими, чего от них хочет этот упрямый чудак в больших очках.

— Конечно, можете, Мэлани, — улыбнулся девочке Дюк.

— Вопрос не по теме урока, — поспешила уточнить девочка и посмотрела на него так, словно испугалась, что он после этого равнодушно зевнет, посмотрит на часы и вежливо намекнет, что у него нет времени на всякие глупости.

— Главное, чтобы я знал на него ответ, — ободряюще подмигнул ей Дюк.

— Наш школьный театр ставит «Ромео и Джульетту». Меня взяли на главную роль… — в ее тоне чувствовалась гордость, но не заносчивость, — и я… я хотела попросить вас… помочь мне понять, кто же все-таки такая Джульетта. Безрассудная девчонка, которая не думает ни о ком, кроме себя и своей любви, или все-таки настоящая женщина, готовая на все, лишь бы быть с любимым человеком. Я знаю, — немного помолчав, добавила Мэлани, — что с этим вопросом мне нужно было обратиться к мисс Скриббл, которая ставит спектакль. Но мне показалось… я подумала… что будет лучше обсудить это и с ней, и с вами.

— Не стоит смущаться, Мэлли, — успокоил разволновавшуюся девочку Дюк. — Вы задали глубокий вопрос и заслуживаете исчерпывающего ответа, который невозможно дать за время перемены. Что, если вы заглянете ко мне после уроков? Я отыщу томик Шекспира, и мы…

— Он у меня есть, — просияла Мэлани. На ее красивом личике снова появилась та лучистая улыбка, с которой она говорила о тех вещах, которые ее интересовали.

— Великолепно, — ответил Дюк. — Думаю, нас ожидает плодотворная беседа.

— Спасибо вам, мистер Миндселла.

— Пока еще не за что, Мэлли.

Дюк с удивлением посмотрел вслед девочке, которая выпорхнула из класса, окрыленная его обещанием. Отчего такое смущение, такая радость? Он ведь ничего особенного для нее не сделал. Неужели прежний учитель, этот старый Патрик, как дети называют его между собой, никогда не отвечал им на подобные вопросы?

Скорее это Мэлани помогла Дюку, а не он ей. Проведя несколько дней в школе, Дюк почти уже уверился в том, что потерял былую способность говорить с детьми, понимать их и теперь уже вовсе ни на что не годен.

В последнем Дюка убеждало и поведение Сью. Он надеялся, что жена, как было когда-то, станет расспрашивать его о работе, о том, как прошел день. Но, увы, дни проходили, их сменяли новые, а Сью по-прежнему не интересовалась тем, что происходит у Дюка в школе. Она как будто не понимала, чего ему стоит это возвращение. Все оставалось по-прежнему, как будто Дюк вовсе не в школу пошел работать, а снова устроился менеджером на какую-нибудь автозаправку.

Да и дети отнеслись к его решению, мягко говоря, без воодушевления.

Майк, заключив с ним свой пакт о невмешательстве, испытал некоторое облегчение и теперь отмалчивался, как и его мать. Уж от кого, а от сына Дюк ожидал куда большего. Майк всегда поддерживал его, всегда был на его стороне. И даже когда все, включая его несносную бабулю, Ди Миндселлу, твердили ему, что он совершил недопустимую ошибку, оскорбив клиента, Майк был единственным, кто поверил отцу и встал на его сторону. Но теперь, похоже, и сын начал его стесняться.

Дядя Дюк, усмехнулся Дюк про себя. Надо же было выдумать такое! Неужели этим нелепым прозвищем он обязан собственным детям? Впрочем, если и так, то это сущие пустяки. Бывают прозвища и похуже, а Майк, несмотря ни на что, отличный парень.

Что до Лин… Увы, Дюк не ждал от дочери многого. Лин любила его так же, как и большинство членов семьи: исключительно в те моменты, когда от отца можно было что-то получить, а он мог что-нибудь дать. Ее мало интересовали проблемы Дюка, хотя тот из кожи вон лез, чтобы узнать о дочери немного больше.

В отличие от мужа Сью не прилагала никаких усилий, чтобы найти контакт с дочерью, но Лин любила ее и во всем старалась ей подражать. Нет, Дюка это вовсе не злило. Просто когда он принял это выстраданное решение вернуться в школу, у него не было никаких сомнений в том, что Лин воспримет эту новость в штыки. Похоже, его последняя выходка окончательно завалила тот маленький тоннель, который Дюк пытался выкопать между дочерью и собой.

7