Воскрешение - Дебби Виге - Страница 49


К оглавлению

49

Саша непонимающе смотрела на старика: имя ровным счетом ничего ей не говорило — а незнакомец, похоже, ожидал другой реакции. Она с сожалением покачала головой.

— Я — четвертый волхв. Принес младенцу Иисусу серебро, — гордо подняв палец, объявил старик.

— Их же было трое, — возразила ведьма.

Незнакомец пробубнил под нос какое-то проклятие, глаза его недобро сверкнули.

Тогда, может, тебе знакомо имя, которое мне дали варвары-бритты? Мирддин.

А вот это имя она знала. Задрожав, Саша взглянула на темного волшебника Мерлина и с ужасом поняла: сейчас она умрет.

9. БОЯРЫШНИК

Наступил заветный срок:

Потрудились славно, впрок;

Жертву взяли в оборот,

До зари она умрет.

Ложь с Изменой правят бал,

Мир надломлен, мир пропал!

Дайте мудрый нам совет,

Кому верить, кому нет.

ПАНДИОНА

XII век, ярмарка в Скарборо

В петле на виселице болтался человек; в песне о нем не упоминалось.

Ложь и вероломство правили бал. Что-то стало не так... Время изменило бег, точно под воздействием неведомого прибора. Равновесие покачнулось.

Паря в вышине над шумной ярмаркой, Пандиона, дух-хранитель рода Каор, испуганно вскрикнула — кажется, когда-то у нее был любимый сокол, с которым они зародили новую жизнь...

Все сгинуло, все обратилось в прах.

Обездоленные. Сломленные.

Но она отомстит!

ЖЕРО И ЕВА

Под Мумбаем

Бредя вслед за Евой, Жеро то поскальзывался, то натыкался на массивные корни-подпорки баньяна, разросшегося по берегам мутной реки.

— Нужно их остановить! — с отчаянием простонал он.

Колдунья обернулась, вид у нее был хмурый, озабоченный.

— Жеро, что происходит? Что ты видишь?

— Вижу... — начал он и, поскользнувшись на склоне, покатился — назад, назад, назад в прошлое…

Двор замка Деверо озарял лунный свет и огни костров. Величественные каменные горгульи, являвшиеся Жану по ночам в детских кошмарах, безмолвно взирали на собравшихся внизу людей; из ноздрей статуй вырывалось пламя.

На теплом ветру трепетали факелы; огромные огненные языки вырывались из туннелей, ведущих в страшные темницы — печально известные по всей Франции цитадели неслыханной жестокости. Даже присказка ходила: «Горе тому, кто перейдет дорогу Деверо», — и это была истинная правда.

Узнав, что Деверо научились вызывать Черный огонь, семья Каор приняла мудрое решение породниться с соседом — тогда колдуны не посмеют применить против них ужасное оружие.

По традиции тех времен, Изабо с Жаном встретились у закрытых дверей часовни, где проводились все обряды бракосочетания: таким образом, и епископ не обижался, и внутрь они не заходили. В ночь Кровавой Луны пара встала лицом к лицу перед скамьями, украшенными лилиями, символом Каор, и плющом, символом Деверо. На торжестве присутствовали и духи-хранители из Зеленого леса, волшебные птицы Фантазм и Пандиона. Сидя на богато украшенных жердочках, соколы сосредоточенно охорашивались, хотя, если бы им дозволили, с удовольствием разорвали бы друг друга в клочья.

Наряд невесты соответствовал ее высокому статусу — настоящему и будущему; в черном, отливающем серебром платье Изабо напоминала сказочную змею. Однако новобрачная трепетала, как робкая дева; в свете полной луны под черной с серебром вуалью виднелось ее бледное лицо.

«Долго ли быть тебе моей женой? — молчаливо размышлял жених, — Когда возобновится старая клановая вражда? Как скоро я тебя отравлю... или обезглавлю... или сожгу на костре?»

Изабо подняла на него сияющие голубые глаза. На ее твердый как кремень взгляд Жан ответил таким же, но невеста не моргнула, не дрогнула. Воздух зазвенел от напряжения.

Жених восхитился: «Да она с характером, клянусь Рогатым! Придется держать ухо востро, а то новоиспеченная супруга прикончит меня раньше».

Тихо про себя засмеявшись, Жан посмотрел на отца. Гости с обеих сторон пели на латыни и еще более древних языках, а Лоран в темно-красной мантии держал наготове атам, которым полагалось надрезать запястья молодоженов. Он возвышался над алтарем, словно черная статуя, лицо его скрывал капюшон. Катрина, как и ее дочь Изабо, оделась в черное с серебряным.

Зрелище казалось поистине великолепным. Могущество и страсть молодой пары приумножились, когда их души соединились на веки веков. Кровь из надрезанных запястий смешалась, вошла в плоть и войдет в новую плоть — Лоран с Катриной стянули левые руки детей шнурами, выдержанными в травяных настойках и умащенных притираниями, способствующими плодовитости. И один, и другой род славились здоровым, многочисленным потомством, но принадлежащие миру магии обычно рассеивались по всей земле, а потому колдунов и ведьм во Франции, по мнению обеих семей, всегда не хватало.

Дьявольская ведьма Катрина коснулась новобрачного. Скоро эта женщина вырежет его семью — и начнется вендетта, которая никогда не даст покоя им с Изабо, где бы они ни находились во времени и пространстве...

«В моих силах предотвратить беду», — подумал Жан, ощутив внезапно появившийся на шейной цепочке кинжал — порождение магии.

Роскошный дублет скрывал оружие, невероятно острое лезвие, которого срезало волоски на груди. Если пронзить чертовке сердце, все закончится, не успев начаться.

Жан представил, как распахивает дублет, хватает кинжал, бросается к Изабо...

«Да нет же! Не Изабо, — одернул себя он, — Я хочу заколоть Катрину!»

Молодой человек потрясенно замер, почувствовав неладное: он вроде бы Жан — и в то же время не Жан. Колдун оглянулся на отца. Вдалеке стояла плачущая женщина... знакомое лицо... А звали ее... Саша?

Жан растерялся: так ведь мать... умерла!

— Ma mere? — прошептал он, говоря, собственно, не с ней, а с самим собой.

Толпа заволновалась, пришла в движение. И мать, и мачеха Жана де Деверо давно отправились на тот свет: супруг их убил, когда надоели, — об этом знал каждый. Герцог взглянул на Жана. Жан похолодел от ужаса. Творилось что-то непостижимое...

«Отцу наверняка известно, в чем дело», — мелькнула у него мысль.

Грянул гром, вспыхнула молния; точно кометы, полыхнули факелы.

Изабо судорожно стиснула руку мужа. Под вуалью Жан увидел лик смерти.

В ушах раздался хохот отца.

— Щенок, я еще тебя переживу! И тебя, и твоего брата, и всех незаконнорожденных ублюдков. Весы склонились в одну сторону, уже окончательно, — а склонил их я со своими верными прислужниками. Равновесия нет и никогда не будет! Царство мое — хаос, а я его хозяин и властелин.

49